[Вернуться на Главную Страницу Раздела]
[Вернуться на Предыдущую Страницу]
[Следующая Страница]
|
Мы будем рады разместить Ваши истории на сайте, присылайте их Доктору Знайке!
|
Ментальные вирусы и человеческий разум
ПРОДОЛЖЕНИЕ 2. Пациенты обычно считают достоинством верить твёрдо и непоколебимо
несмотря на отсутствие оснований для веры. Они, возможно, полагают, что
чем меньше оснований, тем добродетельнее вера (см. ниже). Эта
парадоксальная идея, что недостаток оснований - положительное
достоинство, если речь идёт о вере, напоминает свойство программы,
которая является самоподдерживающейся потому она отсылает сама к себе
(см. главу "О Вирусных Предложениях и Самокопирующихся Структурах" в
Hofstadter, 1985). Раз верят некоему суждению, оно автоматически
подрывает возражение себе. Идея "недостаток оснований - достоинство"
могла бы быть замечательным напарником вере самой в «шайке» (gang)
взаимно поддерживающих вирусных программ.
3. Связанным симптомом является убеждение, что «тайна», «таинство» веры
сами по себе , являются большим достоинством, что лишать веру покрова
таинственности – нехорошо, что, наоборот, нужно наслаждаться им, даже
упиваться неразрешимостью таинства.
Любое побуждение раскрыть тайну могло бы стать серьезным препятствием к
распространению ментального вируса. Поэтому, не удивительно, если бы
идея, "тайны лучше не раскрывать", была принята в члены «шайки» (gang)
взаимно поддерживающих друг друга вирусов. Возьмите "Тайну святого
пресуществления (``Mystery of Transubstantiation)". Легче всего без
всякой таинственности предположить, что в некотором символическом или
метафорическом смысле евхаристическое вино превращается в кровь
Христову. Римско-католическая доктрина святого пресуществления
(transubstantiation), однако, требует гораздо большего. Согласно этой
доктрине, "вся сущность" вина превращается в кровь Христову; оно только
кажется вином, а на самом деле это кровь Христова (Kenny, 1986, p. 72).
В туманной ли Аристотелевской форме или на простом разговорном языке
(obfuscatory Aristotelian or its franker colloquial form), говорить о
святом пресуществлении (transubstantiation) можно, только если мы
серьезно исказим нормальное значение слов, таких как "субстанция" и
"буквально." Пересмотр смысла слов - не грех, но, если мы так
используем эти слова, тогда какое слово нужно использовать, когда мы
действительно хотим сказать, что нечто на самом деле, фактически
случалось? Энтони Кенни (Sir Anthony John Patrick Kenny (род. 1931) –
видный английский философ, почетный член Бэллиолского Коледжа
Оксфордского Университета (Balliol College of the University of Oxford
in the United Kingdom) основанного в 1263 г., был вице-канцлером
Оксфорского Университета и Президентом Британской Академии Наук.
Первоначально обучался на звание католического священника, но порвал с
религией вспоминает о замешательстве, которое он испытал, когда
он был молодым семинаристом: " Всё, что я мог на это сказать
(повидимому имеется в виду миф о пресуществлении), так это то, что моей
пишущей машинкой мог бы быть пресуществлённый (transubstantiated)
Бенджамин Дизраели .... " (Переводчик обратился к православным
церковным источникам, чтобы выяснить, как православная церковь трактует
пресуществление. Выяснилось, что православные верующие тоже с трудом
понимают, что это такое и пытаются выяснить есть ли логика в этом
понятии. Вот какой ответ получил некто Дмитрий Гнедин, рекомендовавший
себя как православный христианин, на свой запрос в интернете :
"мысля, не забывай, что это ТАИНСТВО, и величайшее. И не пытайся
проникнуть сквозь таинственную завесу. Спаси, Господи. В.".
Римские католики, безоговорочная вера которых в авторитет церкви
заставляет их признавать, что вино действительно превращается в кровь,
несмотря на всю очевидность противоположного, называют это таинством
пресуществления (``mystery'' of transubstantiation). Назвал тайной, и
все в порядке! По крайней мере для мозгов, уже инфицированных, это
работает. Точно таким же трюком является "таинство" Святой Троицы.
Тайны придумывают не для того, чтобы быть их раскрывать. Они
предназначены, чтобы внушить страх. Идея "тайна – это достоинство",
спасает католика, который в противном случае счёл бы невыносимым
обязательство верить очевидному абсурду идеи пресуществления
(transubstantiation) или "трое в одном". И опять-таки вера в то, что
"тайна это достоинство", служит замыканию порочного круга. Как сказал
бы Хофштедтер (Hofstadter – американский философ, род. 1945. Наиболее
известна его книга G;del, Escher, Bach: an Eternal Golden Braid,
(Гёдель, Эшер, Бах: Вечное золотое сплетение). Любопытно для
русскоязычного читателя, что он также опубликовал стихотворный перевод
поэмы Пушкина «Евгений Онегин» (прим. перев.)), именно таинство веры
подвигает её приверженца к увековечиванию тайны.
Крайний признак инфицирования идеей "тайна – это
достоинство" - афоризм Тертуллиана (Tertullian) "Certum est quia
impossibile est'" (Верую, ибо абсурдно). Это уже почти безумие. Здесь
можно процитировать Белую Королеву Льюиса Карролла, которая, в ответ на
слова Алисы «нельзя верить в невозможное», парировала: «Я осмеливаюсь
сказать, что у Вас не было достаточно практики... Когда я была в Вашем
возрасте, я всегда делала это по полчаса в день. Почему бы и нет? Иногда
перед завтраком я верила в целых шесть невозможным вещей».
Или возьмите «Электрического Монаха» Дугласа Адама , робота,
запрограммированного, чтобы верить за вас, который был способен верить в
вещи, поверить в которые вам трудно. Когда он был представлен
читателям, он верил, вопреки всей очевидности, что всё, что только есть в
природе, имеет один цвет - розовый.
Но Белая Королева и Электрические Монахи покажутся вам не такими
забавными, когда Вы осознаете, что эти виртуозы в области веры
неотличимы от уважаемых господ богословов в реальной жизни. Вспомним
снова афоризм Тертуллиана "Верую, ибо абсурдно". Сэр Томас Браун
(1635) с одобрением цитирует Тертуллиана, и идет даже дальше: "Мне
кажется, что для подлинной веры нет ничего невозможного в религии... Я
хочу верить не только, когда это легко, но и когда трудно. Вера в
обычные объекты это не вера, а убеждение.[ sic]. "
Мне кажется, что здесь имеет место нечто более интересное, чем простое
умопомешательство или сюрреалистическая бессмыслица, нечто похожее на
восхищение, которое мы ощущаем, когда наблюдаем жонглера с десятью
шарами на натянутом канате. Мы как бы восхищаемся способностью глубоко
верующего человека верить в намного более невозможные вещи, чем верят
адепты конкурирующих религий. Что, эти люди проверяют – тренируя - свои
«веровательные» способности, обучаясь верить во всё более невозможное?
(Are these people testing - exercising - their believing muscles,
training themselves to believe impossible things so that they can take
in their stride the merely improbable things that they are ordinarily
called upon to believe?)
Когда я писал эти строки, мне встретился в газете Гардиан от 29 июля
1991 г. следующий красивый пример. Это было интервью с раввином,,
занимавшимся странной задачей (the bizarre task) проверки кошерности
продовольственных продуктов, отслеживая происхождение их самых
мельчайших компонент. В то время он обдумывал, следует ли ему ехать в
Китай, чтобы тщательно проверить на кошерность ментол, который входит в
таблетки от кашля. «Вы когда-либо пробовали проверить на кошерность
китайский ментол»?- говорит он. «Это было ужасно трудно, тем более, что
на первое письмо, которое мы послали, был получен ответ на лучшем
китайском английском языке, что «изделие не содержит никакого
кошера»... Китай только недавно начал открываться контролёрам
кошерности. С ментолом, должно быть, всё в порядке, но Вы никогда не
можете быть абсолютно уверены, если Вы не поедете и не убедитесь на
месте». Эти контролёры кошерности держат горячую телефонную линию.
Последняя запись на ней - подозрения по поводу плиток шоколада и рыбьего
жира. (These kosher investigators run a telephone hot-line on which
up-to-the-minute red-alerts of suspicion are recorded against chocolate
bars and cod-liver oil). Рабби вздыхает, что инспирированная зелеными
тенденция отказываться от искусственных красителей и ароматизаторов
«делает его жизнь блюстителя кошерности несчастной, потому что он должен
докапываться до происхождения всех этих вещей». Когда репортер спросил
его, почему он обеспокоен этой совершенно бессмысленной проблемой, рабби
прямо ответил, что как раз в этом всё и дело, что нет никакого смысла.
(When the interviewer asks him why he bothers with this obviously
pointless exercise, he makes it very clear that the point is precisely
that there is no point): «Большинство законов кашрута является на 100
процентов божественными установлениями без объяснения причин. Очень
легко не убивать. Это очень легко. Немного труднее не красть, потому что
время от времени возникает соблазн. Соблюдение этих заповедей ещё не
доказывает, что я верю в Бога или выполняю Его волю. Но если Он говорит
мне, что нельзя пить во время ланча кофе с молоком и заедать пирожками
со смородиной, изюмом, нутряным салом, ломтиками яблок, засахаренными
фруктами и специями, - вот это настоящее испытание. Единственная
причина, по которой я это делаю, это то, что мне сказали так делать. Вот
это потруднее (The only reason I am doing that is because I have been
told to so do. It is something difficult) ».
Элина Кронин (Helena Cronin) предложила мне гипотезу, что здесь может
быть аналогия с теорией Захави о сексуальном выборе и эволюции сигналов
(Zahavi, 1975). Долгое время немодная, даже высмеянная (Dawkins, 1976),
теория Захави была недавно остроумно реабилитирована (Grafen, 1990 a, b)
и теперь серьезно рассматривается эволюционными биологами (Dawkins,
1989). Захави предположил, что павлины, например, развили свои нелепо
обременительные хвосты с их бросающимися хищникам в глаза цветным
оперением, именно потому, что они обременительны и опасны и поэтому
впечатляют самок. Павлин как бы говорит: "Посмотрите насколько ладный и
сильный, что могу позволить себе распускать такой хвост!"
Чтобы избежать недоразумений вследствие манеры Захави делать свои
высказывания, я должен добавить, что мы считаем само собой разумеющейся
привычку биологов персонифицировать слепое действий естественного
отбора. Grafen перевел аргументацию Захави в ортодоксальную
дарвинистскую математическую модель, и это работает. Никто не
утверждает, что павлины и павы поступают так сознательно. Они могут
быть действовать как инстинктивно, так и сознательно, это неважно
(Dennett, 1983, 1984). Кроме того, теория Захави является достаточно
общей, чтобы не зависеть от дарвинистского фундамента. Цветок,
рекламируя свой нектар "скептической" пчеле, возможно, извлекает выгоду
из принципа Захави. Но так же может действовать и продавец, стремящийся
завлечь клиента.
Предпосылка идеи Захави - то, что естественный выбор поддерживает
скептицизм среди женщин (или среди получателей рекламных сообщений
вообще). Единственный способ для мужчины (или любого рекламодателя),
заставить поверить в его хвастовство о своей силе (или другого качества,
неважно какого), это подвергнуть себя действительной опасности (to
prove that it is true by shouldering a truly costly handicap), которой
может не бояться только настоящий мужчина. Это можно назвать принципом
«аутентификации опасностью» (principle of costly authentication).
А теперь к сути. Может быть, что некоторые религиозные доктрины
привлекательны не несмотря на их смехотворность, а как раз потому что
они смехотворны? (Is it possible that some religious doctrines are
favored not in spite of being ridiculous but precisely because they are
ridiculous?) Любой заурядный верующий человек (аny wimp in religion) мог
бы поверить, что хлеб символически представляет тело Христово, но
требуется очень рьяный католик (a real, red-blooded Catholic), чтобы
поверить в такую нелепость (daft) как пресуществление
(transubstantiation). Если вы верите в это, вы можете поверить во всё,
что угодно, и (вспомним историю Фомы неверующего) такие люди обучены
видеть в этом добродетель.
Вернёмся теперь к нашему списку симптомов, которые могут испытывать
люди, инфицированные ментальным вирусом религиозной веры (faith) и
сопровождающей его шайки (gang) вторичных инфекций.
4. «Больной» может проявлять нетерпимость по отношению к последователям
конкурирующих верований, и, в крайних проявлениях, даже убивать их или
призывать к убийству. Он может быть также яростно настроен против
вероотступников, то есть людей, которые когда-то разделяли его веру, но
потом отказались от неё, или против еретиков, то есть людей,
придерживающимся несколько отличной, зачастую только очень
незначительно, версии веры. Он может также испытывать враждебность по
отношению к другим взглядам, потенциально опасным для его веры, таким
как методы научного мышления, которые могут действовать как антивирусная
программа.
Угроза убить выдающегося романиста Салмана Рушди – это только последний
пример в длинной цепи грустных примеров проявления этого феномена. В тот
самый день, когда я написал это, японский переводчик «Сатанинских
Виршей» (Satanic Verses) был найден убитым, спустя неделю после почти
фатального нападения на итальянского переводчика той же самой книги.
Между прочим, очевидный противоположный симптом – это "симпатии" к
мусульманской "болезни" высказанные Архиепископом Кентерберийским и
другими христианскими лидерами (на грани, в случае Ватикана, прямого
преступного соучастия). Конечно, это феномен, который мы обсуждали
ранее: это заблуждение считать, что вера, как бы неприятны ни были её
результаты, должна уважаться просто потому, что это - вера.
Убийство –это, конечно, крайность. Но есть еще большая крайность. Это -
самоубийство как свидетельство воинственного служения вере. Молодых
арабов или японцев учат, что умереть на святой войне - самый быстрый
путь в небеса, подобно тому, как муравьи-солдаты, запрограммированы
жертвовать собой ради сохранения нерпрерывной линии зародышей –
носителей копий генов, которые и содержат эту программу. Верят ли
лидеры, которые делают это, в то, чему они учат или нет, это не
уменьшает роковую власть, которой обладает от имени веры "вирус миссии
самоубийства". Конечно самоубийство, как и убийство, имеет и свою
оборотную сторону (is a mixed blessing). Оно может оттолкнуть
потенциальных новообращённых, так как те могут воспринимать веру как
недостаточно надёжную, если она нуждается в таких жертвах.
Понятно, что если слишком много индивидуумов жертвуют собой,
последователи веры могут просто исчезнуть. Так случилось в печально
известном случае вдохновленного верой массового самоубийства, хотя в
этом случае это не была смерть "камикадзе" в сражении. Таким способом
вымерла секта Храма Народов, когда ее лидер, Преподобный Джим Джоунс
(Jim Jones), вел большую часть своих последователей из Соединенных
Штатов в Обетованную Землю "Jonestown" в джунглях Гайаны, где он убедил
больше чем 900 из них, начиная с детей, выпить цианид. Эта жуткая
история была полностью исследована группой журналистов из Сан-Франциско
Кроникл (the San Francisco Chronicle , Kilduff и Javers, 1978):
«Отец Джоунс созвал своих людей и сказал им, что настало время ухода
из этого мира в мир небесный. Он пообещал им: "Мы встретимся в другом
месте". Его слова разносились по лагерю громкоговорителями. " В смерти -
большое достоинство. Смерть - это великая демонстрация для каждого".
Кстати, опытные социобиологи обратили внимание, что Джоунс, в начальные
дни формирования своей секты" объявил себя единственным, кому разрешено
вступать в половую связь (по-видимому, его сексуальным партнерам это
разрешалось по определению). Его дела, повидимому, устраивала
секретарша. Она, наверное, звонила и говорила: «Отец не хотел бы это
делать, но это огромная срочная потребность, так что не будете ли Вы
столь любезны ...?" Его жертвами были не только женщины. Один из его
последователей, 17-летний юноша, рассказывал, что ещё когда сообщество
Джоунса было в Сан-Франциско, Джоунс брал его на уикэнды в гостиницу,
где получал скидку для священников, записываясь как преподобный Джим
Джоунс с сыном. Этот мальчик говорил: "Я действительно трепетал перед
ним. Он был больше чем отец. Я убил бы для него моих родителей." Но что
самое поразительное в истории о Преподобном Джиме Джоунсе – это не его
собственное корыстное поведение, а почти сверхчеловеческая доверчивость
его последователей. Видя такую доверчивость, может ли кто-нибудь
сомневаться, в том, что наши мозги открыты для злокачественной инфекции?
Конечно, Преподобный Джоунс охмурил всего несколько тысяч людей. Но его
случай – это только верхушка айсберга. Такая же готовность дать себя
охмурить религиозным проповедникам широко распространена. Большинство из
нас было бы готово держать пари, что никому не удалось бы убедить их в
передаче по телевидению словами, " Посылайте мне ваши деньги, чтобы я
мог использовать их для того, чтобы убедить других таких же простаков
также посылать мне деньги". И все же сегодня, в каждом достаточно
большом городе в Соединенных Штатах, вы найдёте по крайней мере один
телевизионный канал, который полностью отдан проповедникам для этого
дешёвого трюкачества. И те уходят с полными мешками. Сталкиваясь с
глупостью в таком устрашающем масштабе, трудно не почувствовать
некоторую симпатию к фокусникам в лоснящихся сутанах, пока Вы не
вспомните, что не все простаки богаты, и что часто это вдовьи
пожертвования, на которых жиреют евангелисты. Я даже слышал, как один из
них явно использовал принцип, который я теперь называю принципом
«опасной аутентичности» Захави. «Бог только тогда оценивает
пожертвование, - говорил он со страстной убеждённостью, - «когда
пожертвование является настолько большим, что это наносит ущерб
жертовователю». И он привел пожилых нищих, свидетельствовать, насколько
более счастливыми те себя чувствовали, когда передали таким же как он
«Преподобным» всё то немногое, чем они обладали.
5. Пациент, возможно, замечает, что определённые его убеждения,
противоречащие очевидным фактам, в действительности кажутся вызванными
чем-то вроде эпидемии. Почему, может он спросить себя, я придерживаюсь
этого убеждения, а не вот того? Потому ли, что я сравнил все известные
верования и выбрал то, которое показалось мне наиболее убедительными?
Почти наверняка нет. Если Вы религиозный человек, статистически наиболее
вероятно, что вы разделяете религию своих родителей, бабушки и дедушки.
Несомненно, величественные соборы, волнующая музыка, трогательные
истории и притчи как-то способствовали вашему выбору. Но намного более
важным фактором, определяющим вашу религиозную принадлежность, является
то, в какой семье вы рождены. Убеждения, в которые вы неистово верите,
были бы совершенно другими и даже противоположными, родись вы в другом
месте. Так что источник их эпидемия, а не рациональный выбор.
(Epidemiology, not evidence).
6. Если пациент - одно из тех достаточно редких исключений, кто
исповедует религию, отличную от религиии его родителей, это, возможно,
тоже произошло по эпидемиологическим причинам. Безусловно, нельзя
исключить, что он беспристрастно рассмотрел мировые веры и выбрал
наиболее убедительную. Но статистически более вероятно, что он
действовал под влиянием особенно мощного инфекционного агента - Джона
Уэсли, Джима Джонса или Святого Павла (John Wesley, a Jim Jones or a St.
Paul). Здесь речь идёт о горизонтальной передаче, как в случае кори. До
этого мы говорили о эпидемии по вертикали, как в случае передачи хореи
Хантингтона (Huntington's Chorea ).
7. Внутренние ощущения пациента могут поразительно напоминать те, что
обычно связаны с сексуальной любовью. Сексуальные эмоции - чрезвычайно
мощный фактор, и не удивительно, что некоторые вирусы эволюционировали
таким образом, чтобы успешно эксплуатировать их. Чувственные (orgasmic)
видения Cв. Терезы (St. Teresa of Avila's) слишком печально известны
(too notorious), чтобы её пример цитировать снова. Философ Энтони Кенни
(Anthony Kenny) приводит, более серьезно и в менее грубо чувственном
плане, трогательное свидетельство чистого восхищения, которое ждет тех,
кто умеет верить в тайну пресуществления (transubstantiation). Описывая
своё возведение в сан Римско-католического священника и рукоположения
для празднования Мессы, он ярко вспоминает экзальтацию первых месяцев, в
течение которых он был удостоен служить Мессу: «Обычно медлительный и
вялый после сна, я бывало вскакивал из кровати рано, полностью
проснувшийся и наполненный восторгом от мысли о важном акте, который я
был удостоен исполнить. Я редко служил Мессу для прихожан: в большинстве
случаев я праздновал её один в боковом алтаре с одним младшим членом
Колледжа, исполняя одновременно роль и служки, и общины. Но это не
сказывалось на торжественности жертвы или законности освящения.
Прикосновение к телу Христову, близость к Иисусу, - вот что больше всего
приводило меня в восторг. После слов посвящения я бывало глядел на
Господа глазами влюблённого, упивающегося видом своей возлюбленной... Те
мои первые дни как священника остаются в моей памяти как дни исполнения
и трепетного счастья, чего-то драгоценного и в то же время слишком
хрупкого, чтобы длиться долго, длиться, подобно романтичной любви,
которая вянет в столновении с реалиями брака несовместимых людей (Kenny,
1986, pp. 101-2).
Доктор Кенни впечатляюще убедителен в описании своих чувств молодого
священника, который был как бы влюблён в Господа (consecrated host).
Какой замечательно успешный вирус! Кстати, на той же самой странице
Кенни также показывает, что он был инфицирован, если не буквально, то по
крайней мере в некотором смысле, ладонью епископа, положившего руку на
его темя новопосвящённого священника: «Если Католическая доктрина верна,
каждый законно посвящаемый священник, получает своё право священника по
непрерывной цепи рукоположений, через епископа, который посвящает его,
назад к одному из тех двенадцати Апостолов ... Это должна быть длинная
зарегистрированная в столетиях цепь рукоположений. Странно, что
священники, повидимому, никогда не интересуются тем, чтобы проследить
свою духовную родословную, и узнать, кто посвящал их епископа, а кто
того, и так далее к Юлиусу II или Силестину V или Хилдебранду, или
Григорию Великому.» ((Kenny, 1986, p. 101)). Меня это также удивляет.
4 Является ли наука вирусом? (Is Science a Virus)
Нет. Если только не считать, что все компьютерные программы - вирусы.
Хорошие, полезные программы также распространяются, но потому, что это
люди оценивают их, рекомендуют их и передают друг другу. Компьютерные
вирусы же распространяются исключительно потому, что они воплощают
закодированные инструкции: «Распространите меня». Научные идеи, подобно
всем мемам (memes), подвергаются своего рода естественному отбору, и это
могло бы выглядеть на поверхностный взгляд подобно тому, как
распространяются вирусы. Но правила отбора, которые тщательно
анализируют научные идеи, не произвольны и стабильны. Они -
требовательны, отточенны, они не поощряют бессмысленное своекорыстное
поведение. Они поощряют все достоинства, сформулированные в учебниках
стандартной методологии: контролируемость, подтверждаемость фактами,
точность, возможность количественного определения (quantifiability),
последовательность в суждениях, всеобщая разделяемость,
непротиворечивость здравому смыслу (intersubjectivity),
воспроизводимость, универсальность, прогрессивность, независимость от
культурной среды, и так далее. Вера же распространяется несмотря на
полное отсутствие каждого из этих достоинств.
В распространении научных идей также можно найти элементы эпидемиологии,
но это будет в значительной степени описательная эпидемиология. Быстрое
распространение хорошей идеи через научное сообщество может даже
напомнить описание эпидемии кори. Но если исследовать стоящие за этим
причины, то окажется, что они удовлетворяют всем стандартам научного
метода. В истории распространения религии Вы не найдете почти ничего,
кроме эпидемиологии (In the history of the spread of faith you will find
little else but epidemiology, and causal epidemiology at that).
Причина, почему человек А верит в одну вещь, а B в другую - просто и
исключительно в том, что А был рожден на одном континенте и B на другом.
Контролируемость, подтверждаемость фактами и всё остальное даже
отдаленно не имеют никакого значения. Для научных знаний, эпидемиология
просто описывает историю их принятия. Для религиозной веры,
эпидемиология - первопричина.
5. Эпилог
К счастью, вирусы побеждают не всегда. Множество детей вырастают
невредимыми от тех гадостей, которые монахини и муллы могли бы посеять в
их мозгах (Many children emerge unscathed from the worst that nuns and
mullahs can throw at them). Собственная история Энтони Кенни имеет
счастливый конец. Он в конечном счете отказался от сана, потому что
больше не мог мириться с очевидными противоречиями в католической вере, и
теперь он весьма уважаемый ученый. Но нельзя не отметить, что это
должна была быть действительно мощная инфекция, чтобы владеть человеком
такого интеллекта и мудрости, Президентом Британской Академии, по
меньшей мере три десятилетия. Такой ли уж я паникер, когда я боюсь за
душу шестилетнего дитя, этой воплощённой невинности, сидящей передо
мной?
Благодарность
Я очень благодарен Элине Кронин (Helena Cronin) за детальные комментарии
по тексту и стилю буквально каждой страницы.
Бибиография
Browne, Sir T. (1635) Religio Medici, I, 9
Dawkins, R. (1976) The Selfish Gene. Oxford: Oxford University Press.
Dawkins, R. (1982) The Extended Phenotype. Oxford: W. H. Freeman.
Dawkins, R. (1989) The Selfish Gene, 2nd edn. Oxford: Oxford University
Press.
Dennett, D. C. (1983) Intentional systems in cognitive ethology: the
"Panglossian paradigm” defended. Behavioral and Brain Sciences, 6,
343--90.
Dennett, D. C. (1984) Elbow Room: The Varieties of Free Will Worth
Wanting. Oxford: Oxford University Press.
Dennett, D. C. (1990) Memes and the exploitation of imagination. The
Journal of Aesthetics and Art Criticism, 48, 127--35.
Grafen, A. (1990a) Sexual selection unhandicapped by the Fischer
process. Journal of Theoretical Biology, 144, 473--516.
Grafen, A. (1990b) Biological signals as handicaps. Journal of
Theoretical Biology, 144, 517--46.
Hofstadter, D. R. (1985) Metamagical Themas. Harmondsworth: Penguin.
Kenny, A. (1986) A Path from Rome Oxford: Oxford University Press.
Kilduff, M. and Javers, R. (1978) The Suicide Cult. New York: Bantam.
Thimbleby, H. (1991) Can viruses ever be useful? Computers and Security,
10, 111--14.
Williams, G. C. (1957) Pleiotropy, natural selection, and the evolution
of senescence. Evolution, 11, 398--411.
Zahavi, A. (1975) Mate selection - a selection for a handicap. Journal
of Theoretical Biology, 53, 205--14.
Послесловие переводчика
Известно сравнение религии с наркотиком. Алкоголизм, табакокурение,
употребление наркотиков – весьма массовые явления. У каждого отдельного
человека привычка и потребность в наркотике вызвана свойствами
наркотиков и человеческого организма. Но наркотики – материальная
субстанция. А как и почему распространяются, самоподдерживаются и
воспроизводятся в поколениях религии, субстанции духовные?
Идея о том, что религиозные верования являются ментальным вирусом,
представленная в этой написанной в 1990-1991 г. статье, даёт простой и
убедительный ответ на этот вопрос. Когда она высказана, она кажется
настолько очевидной, что даже непонятно, почему она не была высказана
ранее тем же Докинсом, который выдвинул идею мемов и их эволюции и
который интересовался вопросом о том, что такое религия с точки зрения
эволюциониста-дарвиниста? Но надо было, чтобы появились и получили
массовое распространение персональные компьютеры. В этом новом мире
компьютеров сразу же стали распространяться и эволюционировать
программные вирусы, первая волна которых относится к концу 1980-х –
началу 1990-х. И Докинс немедленно увидел в них яркую и конструктивную
аналогию с паразитическими мемами в человеческой культуре.
Не только религия, но и многие другие явления массовой психологии могут
быть, повидимому, объяснены как эпидемии ментальных вирусов. Недоброй
памяти ментальные вирусы «Арийцы – высшая раса», «жидо-масонский
заговор», и такие ментальные вирусы сегодняшнего дня, как
«Сионистско-американский сговор» и «Тысячью шахидов проложим путь в
Иерусалим!» - примеры таких ментальных вирусов, созданных и
«вброшенных» в мир конкретными людьми сознательно и с ясным пониманием
того, что «идея, овладевшая массами, становится материальной силой».
Ментальные вирусы, религиозные или более молодые и простые, но часто
более разрушительные, - реальность нашей цивилизации. В компьютерном
мире вирусам успешно противостоят антивирусы. Есть ли в нашей
цивилизации ментальные антивирусы и средства защиты от ментальной
инфекции? Скорее нет. Только в некоторых государствах есть
конституционный запрет на деятельность религиозных уреждений в школах, и
то только государственных. Главные же распространители ментальных
вирусов сейчас – современные средства массовой коммуникации: интернет,
телевидение, радио, пресса, - широко открыты для распространения
ментальных вирусов любой природы. Они ловят и распространяют каждое
движение мизинца Папы Римского, Патриарха русской православной церкви и
мусульманских шейхов. Как только Бин Ладен впрыскивает – через интернет –
очередную версию своего ментального вируса ненависти к западной
цивилизации, мировые средства массовой информации соревнуются между
собой в скорости его распространения её по всему миру, как того и нужно
создателю вируса. А как часто можно видеть по телевидению или читать в
газетах слово хотя бы в защиту (даже не в пропаганду!) атеизма?
Компьютерные вирусы нарушают работу компьютеров и компьютерных сетей,
приводя зачастую к разрушительными последствиями. Ментальные вирусы
приводили, приводят и, если не поставить на путях их распространения
защитных преград, будут приводить к сравнимым, если не худшим,
разрушительным последствиям для человеческой цивилизации.
[Следующая Страница]
|
